Мое личное знакомство с Димашем Ахмедовичем состоялось в феврале 1984 года. В то время я работал инструктором отдела школьной молодежи и пионеров ЦК ЛКСМ Казахстана. А возглавлял республиканскую комсомольскую молодежную организацию Серик Абдрахманович Абдрахманов. Помню, я только вернулся из служебной командировки в Джамбулскую область, где в составе большой и весьма представительной бригады (Верховный Совет, МВД, Прокуратура и др.) мы изучали состояние работы в области с молодежью. Выбор именно этого региона был неслучаен, поскольку там была очень неблагополучная ситуация, связанная с большим количеством зафиксированных фактов употребления в молодежной среде наркотических средств, основным сырьем для которых была конопля. А уж этого «добра» в области было предостаточно! Одна только знаменитая Чуйская долина чего стоит! А вопрос готовился на Президиум Верховного Совета Казахской ССР.
Только-только отчитавшись перед руководством о командировке и сдав свои материалы для подготовки итоговой справки, я был срочно вызван к курирующему секретарю по школам Айтимовой Бырганым Сариевне. В голове сразу же возникли вопросы: что не так или не то я сделал, находясь командировке? Но в ее кабинете состоялась странная для меня беседа обо всем и ни о чем, смысл которой мне был абсолютно не понятен. Не внес ясности и тут же продолжившийся «поход» и столь же скоротечный в кабинет Серика Абдрахмановича. Ясно было только одно, что сейчас меня на машине «первого» отвезут в здание ЦК КП Казахстана, которое находилось на площади имени Л.И. Брежнева (сейчас – Площадь Республики, где в настоящее время находится акимат города Алматы). На мой вопрос: «Зачем?», ответ был кратким: «Там тебе сами все скажут».
И вот я в полном неведении и с ощущением легкого мандража впервые вошел в это здание. Меня встретил сотрудник аппарата и провел в кабинет заведующего Общим отделом аппарата ЦК Бородина Александра Дмитриевича. Хозяин кабинета вышел навстречу, поздоровался и предложил сесть за приставной столик. Перед ним лежал лист бумаги с напечатанным текстом (сейчас я думаю, что это была так называемая в партийной среде «справка-объективка», в которой обычно приводятся основные биографические сведения о кандидате на должность и его послужной список). Некоторые моменты Александр Дмитриевич уточнил в устной беседе, те самым сняв некоторое напряжение и подготовив меня, как потом оказалось, к следующему шагу.
В конце беседы, он еще раз обратил свое внимание на тот факт моей биографии, что я относительно недолго задерживался на занимаемых должностях (заместитель секретаря комитета комсомола КазПИ им. Абая, Республиканский штаб студенческих строительных отрядов, отдел школьной молодежи и пионеров ЦК ЛКСМ Казахстана) и резюмировал: «С другой стороны, это даже хорошо. Не успел набраться чванства и высокомерия, что так характерно для большинства комсомольских «аппаратчиков»! И, как и в предыдущих беседах, рефреном прозвучало пожелание, чтобы я вел себя скромно в предстоящей беседе и ни о чем не просил. И только в этот момент мне открыли «карты» полностью: сейчас меня проведут для беседы в кабинет первого секретаря ЦК Компартии Казахстана, члена Политбюро ЦК КПСС Динмухамеда Ахмедовича Кунаева.
Вот это поворот! Кто такой Кунаев, я, конечно же, знал, как он выглядит – тоже, благо есть телевидение, печатная продукция, да и на майских и ноябрьских демонстрациях мы, студенты, не раз носили его портрет и даже видели, пусть и издалека, на праздничной трибуне. Но так, чтобы рядом, такого не было! И вот меня с третьего этажа ведут на шестой, в его правое крыло, где находился кабинет первого секретаря. Как мне показалось, за это время я успел собраться, и, насколько это было возможно, привести в порядок свои мысли и эмоции. В приемной меня уже ожидал его бессменный и преданный (как подтвердило время!) помощник Бекежанов Дуйсетай Бекежанович. Сдвоенная входная дверь открылась, и я в сопровождении заведующего отделом ЦК и помощника вошел в просторный кабинет и по мягкой ковровой дорожке направился к небожителю.
Димаш Ахмедович вышел из-за своего рабочего стола мне навстречу и протянул руку. Моя, не скажу, что маленькая рука буквально утонула в его широкой теплой ладони. Он предложил всем нам сесть. Сам Димаш Ахмедович вернулся в свое кресло, а мы трое расположились за приставным столиком. Дальнейшее я помню весьма смутно, видимо, все-таки сказалось большое напряжение, несмотря на все мои усилия. Помню только, что Димаш Ахмедович стал задавать вопросы: есть ли у меня семья, жена, дети, квартира. И на каждый из этих вопросов я отвечал утвердительно: «Есть!». И, действительно, я не лукавил, у меня это все было, и мои односложные ответы не были результатом троекратного предварительного инструктажа и стольких же призывов к проявлению скромности.
– Надо же, все у него есть, и жена, и дети, и квартира, и ничего ему не надо, – сказал Димаш Ахмедович. – Ну что ж, хорошо, будем работать вместе. Желаю успехов!
Он еще раз пожал мне руку, и я в состоянии легкого шока покинул этот кабинет, в который мне теперь предстоит заходить в течение почти трех последующих лет сотни, а, может быть, и тысячи (не считал!) раз.
После столь значительной, высокой и стремительной аудиенции я еще долго переваривал произошедшее в этот яркий и богатый на события зимний день. Начался новый этап в моей жизни. Но это уже другая история!